Военное присутствие США в Центральной Азии

В стратегическом плане это решение было способом еще раз продемонстрировать необратимость курса России на интеграцию и сотрудничество с Западом, который получил новый импульс после прихода к власти В.В. Путина. Хотя поначалу Запад видел в нем жесткого националиста и сторонника евразийства, его внешнеполитическая стратегия все же носила, скорее, «неозападнический» характер, будучи попыткой совме

стить стратегическую ориентацию на Запад с повышением международного авторитета России и восстановлением ее прежних связей и позиций в других регионах мира.

Накануне 11 сентября отношения между Россией и США/Западом/НАТО находились в фазе нового подъема. Россия постепенно преодолевала «косовский синдром», а на Западе стали воспринимать Президента В.В. Путина как серьезного и достойного политического партнера. Россия, стремящаяся к экономическому прорыву и интеграции с западными структурами, была заинтересована в том, чтобы принять активное участие в совместных действиях, особенно в условиях, когда мир столкнулся с новой общей угрозой, отразить и сдержать которую по силам лишь наиболее развитым государствам. Главную роль по созданию коалиции и по проведению операции против террористических групп, естественно, взяли на себя США и потому, что стали жертвами невиданного ранее вызова, и потому, что обладают самым мощным военно-политическим и экономическим потенциалом, позволяющим не только нанести при минимальным потерях (позже выяснилось, что практически и без них) удар по талибам и базам организации «Аль-Каида», но и принять меры по созданию переходного афганского правительства, организации широкомасштабной помощи Афганистану, его возвращению в мировое сообщество[234].

В тактическом плане взаимодействие с США и Западом в контртеррористической операции должно было, по мнению Москвы, привести к отказу от двойных стандартов, когда в зависимости от политических преференций террористы могут считаться «борцами за независимость»[235]. Более справедливый и реалистический подход Запада к проблеме терроризма мог бы помочь снизить те угрозы, с которыми сталкивалась Россия и на собственной территории, и на пространствах СНГ, прежде всего в Центральной Азии, и которые постепенно принимали все более широкий и интенсивный характер. Речь идет о наличии террористической составляющей в чеченском сепаратистском движении, о террористических актах в российских городах – взрывах жилых домов в Москве, Волгодонске, Буйнакске, о действиях террористов в Дагестане. Помимо этого, Россия имеет обязательства по обеспечению безопасности в Центральной Азии, где активно действовали боевики Исламского движения Узбекистана, вторгшиеся в Киргизию и Узбекистан в 1999, и в 2000 г. Известно, что помощь и поддержку террористы ИДУ и чеченские боевики получали и в Афганистане, где при установлении власти талибов образовалась так называемая серая зона, в которой действовали собственные законы и правила[236]. Именно стремление обеспечить контроль и стабильность в Афганистане, откуда талибы угрожали границам СНГ и откуда велась подрывная контртеррористическая деятельность, определили позитивное или, по крайней мере, нейтральное отношение России к предоставлению центрально-азиатскими государствами своего воздушного пространства и аэродромов для американской авиации, ведшей бои в Афганистане и доставлявшей туда гуманитарные грузы.

Наконец, выступив в поддержку контртеррористической операции в Афганистане и дав согласие на военное развертывание США в Центральной Азии, Россия исходила из трезвой оценки своих ресурсов и возможностей. Российские власти окончательно преодолели постсоветский сверхдержавный синдром, фактически признав, что в своих отношениях с США Россия не может рассчитывать на равноправное партнерство. США использовали ситуацию, чтобы подтвердить свою лидирующую роль в мире, и с этим России приходилось считаться. Такой вывод означал, что любые попытки вернуться к «игре с нулевой суммой» и перевести свое недовольство слишком напористым стилем американской дипломатии в русло регионального соперничества будут контрпродуктивными. Было понятно, что США сумеют провести операцию в Афганистане и без российской поддержки, однако в этом случае Россия понесла бы серьезные политические и моральные издержки.

Россия дала «зеленый свет» американскому военному развертыванию в Центральной Азии не только потому, что этого требовала логика общего решения о поддержке американской акции, но и потому, что она мало что могла сделать, чтобы помешать странам Центральной Азии установить новые партнерские отношения с США. В.В. Путин пытался убедить лидеров центрально-азиатских стран «действовать в рамках СНГ и использовать структуры СНГ для консультаций и принятия решений»[237], касающихся борьбы с терроризмом и ситуации в Афганистане. Однако Узбекистан и Казахстан еще до речи В.В. Путина 24 сентября в одностороннем порядке выразили готовность сотрудничать с Вашингтоном. Узбекистан к этому времени вообще не являлся участником ДКБ, что формально обеспечивало ему достаточную свободу действий. Казахстан, традиционный соперник Узбекистана в борьбе за региональное лидерство, попытался воспользоваться моментом, чтобы оспорить у него звание «главного союзника» США, но при этом он не отказался от контактов и консультаций с Москвой[238]. Киргизия и Таджикистан заявили о намерениях «обязательно сначала проконсультироваться с Москвой»[239]. Президент А. Акаев специально подчеркнул, что его решение разрешить использование воздушного пространства Киргизии было согласовано с В.В. Путиным и что «российско-киргизские консультации проходили в соответствии с процедурами ДКБ СНГ»[240]. Судя по всему, попытка России заблокировать размещение американских военных в Центральной Азии вряд ли была бы успешной и, во всяком случае, не принесла бы России политических дивидендов.

Таким образом, поддержка действий США в Афганистане и Центральной Азии была для России наиболее рациональным выбором. Важно было лишь не переусердствовать в выражении этой поддержки, что могло бы подпортить имидж России как страны с самостоятельной внешней политикой, поляризовать само российское общество, а также ослабить позицию России в будущих контактах с американцами относительно Центральной Азии. Не случайно с самого начала некоторые российские деятели говорили о приемлемости лишь временного американского базирования в этом регионе, только до момента окончания антитеррористической операции, а также о недопустимости расширения самой этой операции за пределы Афганистана.

Решение согласиться на американское военное развертывание в Центральной Азии было для России болезненным не только из-за сомнений в истинных намерениях США, но и потому, что накануне 11 сентября Россия находилась в процессе восстановления своих позиций и влияния в регионе. В политическом и академическом лексиконе даже появилось выражение «возвращение России в Центральную Азию»[241]. Этому способствовали следующие основные факторы:

- вылазки боевиков ИДУ в 1999 – 2000 гг. побудили режим И. Каримова обратиться за помощью к внешним силам. Поскольку США в тот период не проявили достаточной готовности взять под свою защиту Узбекистан, Каримов был вынужден искать сближения с Москвой, а также с Китаем;

 Скачать реферат