Военное присутствие США в Центральной Азии

На днях же в Киргизии появилось движение за вывод американской базы с территории страны.

Идея попросить американцев принадлежит партии коммунистов, они же обещают заручится поддержкой других политических сил. Новый виток антиамериканских настроений наблюдается на фоне слухов о вероятном использовании базы в Киргизии для возможного нападения на Иран. Другие аналитики видят в этом попытку тор

га и желание Бишкека снова пересмотреть арендную плату, в прошлом она неоднократно повышалась.

Таким образом, решение по финансированию Киргизии будет принято лишь после бишкекского саммита ШОС, который состоится в середине августа. И США получает возможность понаблюдать за поведением своего партнера, а только потом решать – дать Киргизии финансирование или нет. Пока же ясно одно – что база Ганси в Киргизии остается до "полной стабилизации ситуации в Афганистане".

Когда же наступит устраивающая заокеанских воинов стабилизация, не известно даже им самим.

3.2 Позиция Китая

Во второй половине 1990-х годов возрастающую обеспокоенность Соединенных Штатов стало вызывать расширение влияние Китая в регионе. Руководство Казахстана и Кыргызстана, граничащих с Китаем и поддерживающих достаточно тесные отношения с США, пыталось привлечь внимание Вашингтона к собственным опасениям, связанным с усилением экономического присутствия Китая в регионе, нестабильностью в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, сохранением территориальных противоречий с Пекином.

Охлаждение отношений между США и Китаем во второй половине 1990-х годов и распространение в американском экспертном сообществе точки зрения, что «сильный Китай неизбежно представит собой главный вызов США и остальной международной системе»[219], побуждало американских политиков и специалистов по центрально-азиатской проблематике рассматривать активизацию Китая в регионе в качестве потенциальной угрозы интересам Соединенных Штатов. В Вашингтоне с тревогой воспринимали сближение позиций России и Китая по ряду основных вопросов международной политики и успешное взаимодействие Москвы и Пекина в Центральной Азии в рамках «шанхайского процесса», который оценивался американскими экспертами как попытка России и Китая совместными усилиями «противостоять влиянию Соединенных Штатов»[220]. Знаком растущих противоречий между США и Китаем в Центральной Азии и усиления позиций Пекина в регионе стали результаты тендера, проведенного в 1997 г. в Казахстане на право разработки Актюбинского и Узенского нефтяных месторождений: невзирая на просьбу администрации США, руководство Казахстана отдало победу Китайской национальной нефтяной компании, а не американской компании «Амоко».

Расширение военно-политического сотрудничества Соединенных Штатов с новыми независимыми государствами Центральной Азии должно было ограничить рост влияния Китая в регионе. Эта задача центрально-азиатской политики Вашингтона оставалась тщательно закамуфлированной и до конца 1990-х годов почти не находила отражения в заявлениях официальных лиц. Более того, ряд американских экспертов придерживался точки зрения, что интересы США и Китая в регионе в значительной степени совпадают и Вашингтон и Пекин могут сотрудничать в поддержании стабильности в Центральной Азии, обеспечении независимости стран региона и развитии его энергетического потенциала[221]. В Пекине, однако, вполне сознавали, что Соединенные Штаты намерены не только демонтировать российскую сферу влияния в Центральной Азии, но и не допустить доминирования в регионе Китая. Анализируя политику США в Центральной Азии, китайские эксперты отмечали, что Соединенные Штаты стремятся «сдержать стратегические планы Китая и, в частности, оказать давление на Синьцзян». Пекин, не выступив напрямую против присоединения стран региона к программе «Партнерство ради мира», негативно воспринимал участие американских военнослужащих в учениях Центрально-азиатского миротворческого батальона[222].

Военное присутствие США в Центральной Азии весьма заботит влиятельных аналитиков в Пекине. Они практически уверены в том, что кампания против Афганистана и военное присутствие США в Узбекистане и Киргизии не ответ на террористическую атаку на Соединенные Штаты, а часть долгосрочной стратегии по достижению глобального доминирования. В качестве подоплеки этого стратегического устремления указываются различные имперские цели: контроль над каспийской нефтью, стремление угрожать Китаю, Ирану и России, соединение НАТО с американо-японским альянсом и так далее. А за всеми этими целями Пекину рисуется самая глубокая – окружение Китая, его раскол и недопущение превращения его в великую державу.

Эти взгляды отражают полное непонимание американской позиции, которое распространено в Китае и омрачало отношения двух стран на протяжении 90-х годов: США якобы стараются сделать Китай слабым и зависимым или даже "развалить" его тем же самым образом, каким "Соединенные Штаты развалили СССР". Между тем пресловутые "антикитайские тенденции" появились в политике США после 1989 года (прежде всего, из-за негативной реакции людей на нарушения прав человека в Китае)[223]. Действительно, во второй половине 90-х годов американцы все больше воспринимали КНР в качестве потенциального военного противника. Однако это стало результатом усилий самого Китая, старавшегося убедить США в том, что они могут быть втянуты в войну, если вмешаются в назревающий конфликт между сторонами Тайваньского пролива – Пекином и Тайбэем. Представление, что американская озабоченность Китаем или недавнее размещение войск в Центральной Азии проистекают из желания сделать Китай слабым и уязвимым, является фантазией. Это такое же заблуждение, как трактовка случайной бомбежки посольства КНР в Белграде в качестве умышленного "испытания" Китая или "провокации". Но ошибочность идей еще не означает, что люди не будут руководствоваться ими в своих действиях[224].

При этом ряд авторитетных китайских экспертов понимает ошибочную природу и пагубные последствия распространенных в их стране заблуждений относительно политики США. Этим умеренным силам трудно играть роль советников в атмосфере антиамериканского национализма, который раздувался режимом начиная с 1989 года. Рассуждения о том, что США в своих действиях не вдохновляются "отвратительными антикитайскими мотивами", зачастую кажутся недостаточно патриотичными. Этот жесткий и основанный на заблуждениях подход последних 13 лет регулярно приводил к дорогостоящим конфликтам (последними примерами была реакция на бомбежку посольства в Белграде и инцидент со столкновением самолета-разведчика ЕР-3 в апреле 2001 года). И в последние годы появились признаки того, что мнение китайских внешнеполитических кругов разделилось, а это дает шанс более трезвому и реалистичному подходу, нацеленному на сотрудничество, а не на конфронтацию с Соединенными Штатами[225].

В событиях 11 сентября китайское руководство ясно увидело возможность заново определить и стабилизировать отношения КНР и США путем возрождения "общего врага", отсутствующего с 1991 года. В основе этой стратегии лежит другое заключение: американская "гегемония" оказалась более устойчивой, чем предполагалось. На протяжении 1990-х годов китайские аналитики ожидали, что "однополярная гегемония" США рухнет под давлением внутренних и международных противоречий. Однако в конце 1990-х господствующим стало убеждение, что "однополярная гегемония" США продержится еще достаточно долго, возможно до середины XXI века. Из этого следовало, что Китаю нужно приспосабливаться к этой гегемонии. Смена курса была выполнена превосходно. К концу 2001 года стратегическое партнерство КНР и США было более прочным, чем когда-либо при президенте Клинтоне, хотя внутриполитические требования не дают администрации Буша громко заявить об этом[226].

 Скачать реферат