Военное присутствие США в Центральной Азии

Всем понятно, впрочем, что решение Каримова стало его ответной реакцией на позицию Вашингтона по поводу событий в Андижане. В частности, Ташкент видит неискренность в американском требовании о проведении международного расследования этих событий. Ташкент дал понять, что у него имеется информация о причастности сотрудников американского посольства к организации андижанских событий, в ходе которы

х власти Узбекистана были вынуждены применить оружие[193].

Позиция Вашингтона не изменилась и сегодня: требование о проведении международного расследования сохраняет силу. К настоящему времени в республике прекратили деятельность практически все американские неправительственные организации.

Судя по всему, отношения останутся замороженными в нынешнем состоянии до тех пор, пока не изменится курс Ташкента. Иными словами, нормализация отношений будет во многом зависеть от тех субъективных факторов, что обусловили их ухудшение, а именно от того, как руководство страны воспринимает стратегию США в Центральной Азии, а также сущность и характер геополитической трансформации этого региона.

Вместе с тем, несмотря на падение статуса узбекско-американских отношений до уровня обычного сотрудничества, ни одна из сторон не денонсировала Декларацию о стратегическом партнерстве. Это позволяет надеяться, что объективные процессы возобладают над субъективными.

По мнению многих экспертов, Ташкент руководствовался принципом «базы в обмен на помощь», с ним же связано и разочарование Узбекистана в результатах сотрудничества (слишком мало помощи, слишком много критики). Но это очень упрощенное понимание. Стремление получить выгоды, выходящие за рамки собственно борьбы с терроризмом, приведет к коммерциализации данной сферы международной безопасности. Ташкент, кажется, сам способствовал именно коммерческому взгляду на участие в кампании антитеррора. Заметим, что предоставление воздушного пространства и военной базы силам международной антитеррористической коалиции является конкретным вкладом Узбекистана на отдельно взятом – афганском – фронте войны с террором. Кроме того, Ташкенту важно и выгодно использование коалицией его территории и баз. Это – своеобразная помощь в укреплении национальной и региональной безопасности. Но, к сожалению, такая форма участия Узбекистана в международной антитеррористической коалиции прервалась[194].

Придерживаясь такой точки зрения, следовало бы отделить вопрос о предоставлении Америкой экономической помощи Узбекистану от проблемы совместной борьбы с терроризмом. Не следует также противопоставлять друг другу стратегическое партнерство Ташкента с Соединенными Штатами, с одной стороны, и с Россией – с другой. Каждое из этих направлений внешней политики имеет свою значимость и свои перспективы, и жертвовать одним ради другого означало бы совершить стратегическую ошибку. Но, так или иначе, отныне Узбекистан одновременно является стратегическим партнером бывших геополитических соперников – США и РФ. Так, 14 ноября 2005 г. Узбекистан подписал двусторонний договор о военном сотрудничестве в области обороны с Российской Федерацией, что позволило России использовать военные объекты на территории Узбекистана[195].

Найдут ли США и возглавляемая ими коалиция полноценную замену ханабадской базе? Сомнительно. Прежде всего, оставшейся единственной американской базе в Центральной Азии, которая дислоцируется в Киргизии, вблизи столичного международного аэропорта Манас, явно будет не по силам выполнять в одиночку функции «аэродрома подскока» – то есть транзита, промежуточной базы. Аэродром в Манасе уже перегружен американскими самолетами. По словам жителей близлежащих к нему поселков Раздольное, Мраморное, Васильевка и др. из-за несмолкающего гула самолетов «в домах одновременно и спать, и не спать невозможно». Не случайно эту базу уже взяли «на заметку» местные «зеленые» – с окружающей средой она явно не в ладах.

Вряд ли найдется полноценная замена и на территории Афганистана. По мнению представителей военных и политических афганских кругов, единственная база в Афганистане, которая бы могла стать полноценной заменой «ханабадской» – это аэродром в Шинданде. Однако аэродром этот расположен в районе «военной нестабильности», и сами США, хотя уже и провели его тщательный осмотр, к его использованию относятся с настороженностью. По тем же соображениям не подходит и аэропорт в Кандагаре. К оставшимся двум другим аэропортам в Мазари-Шарифе и Герате сами американцы относятся скептически в силу различных факторов. В Герате – по причине близости к Ирану и проиранских симпатий населения. В Мазари-Шариф – в силу ограниченных возможностей аэропорта. И потом, нельзя сбрасывать со счетов традиционно дружественных связей этой северной провинции Афганистана с Узбекистаном[196].

При этом, госсекретарь США Кондолиза Райс на встрече с президентом России Владимиром Путиным в октябре 2005 года подтвердила, что США не собираются создавать новых баз в Центральной Азии.

«Она очень четко подтвердила, что никаких новых баз, кроме базы в Манасе (Киргизия), США не собираются создавать», – сказал Лавров после встречи президента России и госсекретаря США[197].

Таким образом, неблагоприятные для американской политики тенденции явились следствием неготовности администрации США довести военно-политическое взаимодействие со странами Центральной Азии до уровня, соответствующего потребностям правящих элит новых независимых государств региона. Несмотря на активное развитие военно-политического сотрудничества со странами региона, Соединенные Штаты не были намерены брать на себя обязательства гарантировать «выживание режимов и сохранение регионального статус-кво»[198]. Расширение американского присутствия в Центральной Азии, порождая у руководства государств региона необоснованные надежды на прямое американское участие в решении проблем центрально-азиатской безопасности и вызывая обеспокоенность Москвы и Пекина, не сопровождалось принятием в Вашингтоне принципиального решения о допустимых пределах вовлеченности в обеспечение региональной безопасности.

3 Реакция на военное присутствие США в Центральной Азии

3.1 Позиция центральноазиатских стран

Лидеры государств, принявших войска США, поначалу не стеснялись в эпитетах, описывая американских солдат как «спасителей». В ряде случаев не обходилось и без параллельных антироссийских сентенций. В частности, президент Узбекистана И. Каримов заявил в апреле 2002 г. следующее: «Решающую роль в снятии напряженности и опасности на южных рубежах Узбекистана сыграли исключительно США, их решимость и хорошо подготовленные вооруженные силы, а не участники Договора о коллективной безопасности в рамках СНГ»[199].

В принципе, несмотря на появление привлекательной американской альтернативы в военной и экономической области, центрально-азиатские страны вряд ли полагали, что изменение конфигурации военно-политических региональных отношений вообще выведет их из сферы российского влияния. Напротив, именно появление мощного игрока в лице США и, частично, западноевропейских акторов потребовало от большинства центрально-азиатских государств с большим вниманием отнестись к необходимости сохранения определенного баланса между американскими и российскими интересами. Так, в своем интервью во время визита в Москву президент А. Акаев заявил, что Киргизия будет продолжать развивать отношения с США, но не в ущерб своим отношениям с Россией[200]. Принимая в декабре 2001 г. госсекретаря К. Пауэлла, президент Казахстана Н. Назарбаев специально подчеркнул, что любая политика по исключению России из процесса решения международных проблем будет недальновидной и неверной. Для Казахстана, связанного с Россией сильнее, чем остальные республики (самая протяженная граница, особенности этнического состава населения и проч.), выбор между ней и США невозможен[201].

 Скачать реферат