Концепт счастья

Понятийная составляющая культурного концепта, как будет показано, не сводится просто к информации о "существенных признаках предмета" и определить её предварительно уместнее всего "апофатически", через отрицание: это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутрисистемных ("значимостных") характеристик его языкового имени.

Несмотря на то, что в приводимых обычно списках культурных концептов и их alia ("предельных понятий", "экзистенциальных смыслов", "экзистенциальных благ" и пр) имя счастья встречается относительно редко, чаще присутствует лишь его ближайший "семантический сосед" - удача (Брудный 1998: 75), эта духовная сущность, регулирующая отношение человека к успешности и осмысленности собственной жизни, по всем параметрам соответствует узкому пониманию концепта как культурно специфической вербализованной метафизической ценности. Прежде всего, счастье является категорией этики и, ipse modo, имеет мировоззренческий характер. Оно представляет собой безусловную жизненную ценность (Додонов 1978: 133), более того, "сверхценность", достаточно вспомнить теории эвдемонизма, ставящего стремление к счастью в основу мотивации поведения человека - "счастье - побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собирается повеситься" (Блез Паскаль). Представления о счастье окрашены культурной спецификой и зависят по меньшей мере от типа цивилизации (Карасик-Шаховский 1998: 5), а в плане языкового выражения идея счастья характеризуется достаточно высокой степенью "семиотической насыщенности": она передается целым рядом синонимов, паремий, фольклорных и художественных образов.

Имена абстрактных понятий - головная боль для лексикологов и лексикографов: они "текучи", "калейдоскопичны" (Бабушкин 1996: 63-67), представления о них меняются от человека к человеку (Косой 1998: 15). Счастье, как и совесть, "вроде словечка "рябь", - как говорит Юрий Трифонов. - "Попробуйте объяснить словечко "рябь" - ничего не выйдет, начнете дрыгать в воздухе пальцами" (Трифонов 1978: 199).

Категория счастья - многомерное интегративное ментальное образование, включающее интеллектуальную общеаксиологическую оценку и оценку эмоциональную в форме радости либо удовлетворения. Считается, что ментальное существование абстрактных категорий в обыденном, языковом сознании преимущественно интуитивно, эти понятия не имеют здесь дискурсивного представления (Гудков 1999: 108-109). Любой человек прекрасно сознает, что такое счастье, пока его об этом не спрашивают (ср.: Что такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю" - Августин Аврелий 1998: 11). Однако "интуитивно" в случае счастья едва ли равнозначно образно, поскольку нарисовать картинку счастья оказывается невозможным, и, в конечном итоге, используя прием своего рода сократовской "майевтики" - системы наводящих вопросов - можно получить от респондента его словесное определение.

Если эмоциональная составляющая счастья еще и может получить прототипическое (типичная ситуация возникновения по Вежбицкой-Иорданской) либо метафорическое (по Лакоффу-Джонсону) толкование, то "фрейм" интеллектуальной оценки разворачивается как её логическая формула: субъект и объект, между которыми устанавливаются оценочные отношения, основание и обоснование оценки, операторы оценки. В семантике счастья оценка как акт и результат соотнесения субъекта познания с объективным миром сопрягает в единое целое рассеченную надвое предметную область этого понятия: состояние дел вне человека и состояние его психики.

Если идеал - это желанное будущее, то счастье - "желанное настоящее", а оценка исполненности желания во многом, если не полностью, зависит от психологического типа личности, её максималистского или компромиссного взгляда на мир, её изначальных запросов - того, что формирует "внутренний фатум" человека, определяющий его способность чувствовать себя счастливым.

Как уже отмечалось (с.39 работы), реальное определение - это логическая операция, раскрывающая содержание понятия, в ходе которой устанавливаются также функции и иерархия семантических признаков в его составе. Дистинктивные, родовидовые признаки обеспечивают тождественность понятия самому себе при использовании его в различных теориях и фиксируют объём понятия - границы предметной области, к которой оно отправляет. Признаки эссенциальные, существенные, выявляемые, как правило, в результате построения и обоснования теории (Войшвилло 1989: 121), связаны с интерпретацией содержания понятия в рамках определенной концепции.

Необходимым и достаточным для отделения понятия счастья от радости, довольства, удовлетворения, с одной стороны, и удачи, везения, благоприятной судьбы, с другой, является единство разнородных предметных областей, которые покрывает его объем: эмоциональных состояний и положений дел, соединенных фелицитарной оценкой в одно целое, отличное от своих составляющих частей. В терминах дистинктивных признаков, таким образом, счастье можно определить как положительное эмоциональное состояние субъекта, вызванное положительной оценкой собственной судьбы.

Совокупность дистинктивных признаков понятия, в принципе, образует его номинальное определение (Лейбниц 1984: 102), совпадающее с предметной частью лексического значения передающего его имени. Признаки же, не входящие в дефиниционный минимум, избыточные, являются энциклопедическими (акцидентальными) (Bierwish-Kiefer 1969: 73). Тем не менее, для исследования концепта счастья простого разделения дефиниционных и энциклопедических признаков оказывается недостаточным, необходимо также включать в описание признаки сущностные, эссенициальные, выделяемые путем соотнесения концепта с какой-либо теорией, концепцией.

Философские понятия-термины, как и научные понятия вообще, определены и наполнены конкретным содержанием лишь будучи включенными в теорию, которая выступает границей их смысла. В то же самое время культурные концепты как "предельные понятия" (Снитко 1999: 13, 89) семантически наполняются путем перебора существующих в соответствующей культурной парадигме значений и смыслов, по которым они "пробегают", выходя тем самым за границы какой-либо одной конкретной теории или концепции.

Бытующее мнение о том, что имеется столько представлений о счастье, сколько существует людей, в конечном итоге неверно: индивидуальные представления поддаются типологизации и, в принципе, число представлений о нем определяется количеством концепций счастья, разделяемых членами какого-либо этноязыкового социума. Тогда исследование понятийной компоненты этого культурного концепта должно быть прежде всего направлено на выявление обыденноязыковых концепций счастья и установление иерархии их мировоззренческой значимости для данной языковой общности.

 Скачать реферат