Концепт счастья

В случае многозначности имени культурного концепта значимостная составляющая последнего в синхронии описывается прежде всего через внутрипарадигматическую "равнозначность" и "разнозначность" ЛСВ этого имени: отношения синонимии и омонимии в границах соответствующей словарной статьи; в число значимостных характеристик концепта входит также, очевидно, соотношение частеречных р

еализаций его имени, его словообразовательная продуктивность. В принципе, значимостными являются и прагмастилистические свойства лексико-грамматических единиц, поскольку они реализуются исключительно на фоне синонимического ряда.

Настоящее - это "следствие прошлого", и поэтому вполне оправдан и закономерен интерес исследователей синхронного состояния языка к фактам диахронии, определяющим направление "семантической деривации" (Зализняк 2001) и в "снятом виде" присутствующим в семантике слова в форме его "культурной памяти" (Бабаева 1998; Яковлева 1998). Так, например, есть все основания полагать, что семантическая история концепта "счастье" пофрагментно фиксируется в современных частеречных реализациях его имени.

Судя по данным этимологических источников, гиперонимом имен "счастье" и "несчастье" и семантическим архетипом соответствующих концептов является "судьба" как жизненный путь человека, предназначенный ему богами: "хорошая часть / участь" (Фасмер 1996, т.3: 816; Шанский 2000: 310), в свою очередь "часть" этимологически восходит к корню со значением конкретного физического действия "кус-" - откусить от пирога жизненных благ (Толстая 1994: 143-147). Представления о счастье как о душевном состоянии, отличном от благополучных жизненных обстоятельств в истории культуры относительно новы, счастье как оценка человеком "успешности" собственной судьбы концептуально и хронологически производно от удачи. Кстати, можно отметить, что в паремиологическом словаре

В. Даля, не так уж и древнем по времени составления (1853 год), тематического раздела, включающего понятие счастья-душевного состояния, нет вообще; имеется лишь раздел "счастье-удача" (Даль 1996, т.1: 75-103). Вообще же, следует заметить, что в эволюции концепта "счастье" последовательно прослеживается субъективизация и перемещение вовнутрь "локуса контроля": изначально счастье - это судьба, рок, затем это случай, везенье - нечто сугубо внешнее и не зависящее от человека, и, наконец, это "деятельность души в полноте добродетели" (Аристотель), а быть или не быть добродетельным зависит исключительно от воли человека, и в этом смысле - каждый кузнец своего счастья.

В современной концептуальной формуле счастья как переживания удовлетворенности человека "жизнью в целом" (Татаркевич 1981: 42; Аргайл 1990: 42), т.е. своею судьбой и предназначением, более или менее четко выделяются такие семантические компоненты, как 1) объективный - внешние жизненные обстоятельства,

2) субъективный - их оценка субъектом с точки зрения соответствия его магистральным жизненным установкам. В свою очередь в этой оценке выделяются собственно аксиологический, рациональный момент ("хорошо"-"плохо") и момент её эмоционального переживания ("радость"-"горе"). Как показывают наблюдения над толкованием концепта счастья в лексикографических источниках, отдельные компоненты "формулы счастья" гипостазируются не только в частеречных реализациях его имени, но и внутри словарного описания соответствующего ЛСВ в форме семантических множителей, отправляющих к "источникам счастья": счастье - "чувство радости", "желанная насущная жизнь", "покой, довольство", "благополучие" и пр.

В словарях русского языка у лексемы "счастье" выделяется от двух (Ожегов 1953: 724) до четырех значений (ЛСВ) (СРЯ 1981, т.4: 320; БТСРЯ 1998: 1297; СЯП 1956, т.4: 441-442; ССРЛЯ 1963, т.14: 1311; Ушаков 1996, т.3: 615), в которых фиксируются основные этапы становления концепта счастья и основные компоненты его формулы.

Прежде всего примечательно, что этимологически исходное значение "участь, доля, судьба", занимающее у В. Даля первое место в словарной статье (Даль 1998, т.4: 371), в словарях современного русского языка перемещается на последнее место с пометой "разговорное" и "просторечное" (СРЯ 1981, т.4: 320; ССРЛЯ 1963, т.14: 1311).

Следующее в эволюции концепта "счастье" значение, в котором гипостазируется его объективный момент, отражающий обстоятельства и условия внешнего благополучия субъекта, зависящие от воли случая, во всех словарях прочно занимает второе место: "успех, удача" (Ожегов 1953: 724; Ожегов-Шведова 1998: 783; СРЯ 1981, т.4: 320; БТСРЯ 1998: 1297; ССРЛЯ 1963, т.14: 1311), "удача, успех, благополучное стечение обстоятельств" (СЯП 1956, т.4: 441-442), "успех, удача (преимущественно случайная" (Ушаков 1996, т.3: 615), "случайность, желанная неожиданность, талан, удача, успех, спорина в деле, не по расчету" (Даль 1998, т.4: 371).

Употребление лексемы "счастье" в функции предиката, управляющего объектной придаточной частью: "счастье, (что / если) . " связано прежде всего с гипостазированием интеллектуальной аксиологической оценки ("очень хорошо" - СЯП 1956, т.4: 441-442; "очень хорошо, крайне приятно" - Ушаков 1996, т.3: 615): "Да, счастье у кого есть эдакий сынок" (Грибоедов); "Счастье еще, что мы прошлого году не вмешались в последнюю французскую передрягу!" (Пушкин). В таком употреблении помимо положительной оценки события, отраженного в объектной части, имплицируется также отрицательная оценка соответствующего контрафактичного события: "если бы этого не произошло, то было бы плохо". Введение в состав предиката указания на протагониста объектного события с помощью притяжательных местоимений ("мое, твое, его, их и пр. счастье, что…) возвращает значение лексемы "счастье" к ЛСВ "удача, везенье" ("повезло кому-либо, удачно вышло для кого-либо - СРЯ 1981, т.4: 320; "удачно получилось для меня, тебя, него" - Ушаков 1996, т.3: 615): "Счастье твое, дитятко, - говорит ему баба-яга, - что ты ко мне прежде зашел, а то не бывать бы тебе живому" (А. Толстой); "Счастье его, что он не переломал себе ребер" (Помяловский); "Твое счастье, что раньше мне не попался! Я теперь не пытаю, душа устала…" (Незнанский).

"Счастье" в составе вводного слова ("к счастью", "по счастью", "на счастье"), так же, как и в предикатном употреблении, прежде всего передает положительную аксиологическую оценку содержания высказывания говорящим - "выражает удовлетворение по поводу чего-нибудь" (Ожегов-Шведова 1998: 783; СРЯ 1981, т, 4: 320; БТСРЯ 1998: 1297): "Я внутренне хохотал и даже раза два улыбнулся, но он, к счастью, этого не заметил" (Лермонтов); "Я не знал, куда деваться: тут белеют овцы, там ворчит собака. К счастью, в стороне блеснул тусклый свет и помог мне найти другое отверстие наподобие двери" (Лермонтов); "И удивление, по счастью, / От стрел любви меня хранит" (Баратынский); "Тупая грубость ваших слов / Его, по счастью, не терзала" (Симонов).

 Скачать реферат