Социально-экономические аспекты традиционной структуры Казахстана в 20-30 годы ХХ века

Таким образом, описанная выше методика уже во внешнем срезе обнаруживает противоречия, говорящие о том, что подмена обыденного понятия «середняк» категориальным образованием «товарное хозяйство» не всегда корректна. Если в деревне центральных районов страны середняк очень часто выступал одновременно в роли мелкого товаропроизводителя, то в казахском ауле, особенно кочевом и полукочевом, данное

явление наблюдалось далеко не во всех случаях.

Пожалуй, одной из самых известных работ по истории доколхозного аула является монография Г.Ф. Дахшлейгера «Социально-экономические преобразования в ауле и деревне Казахстана». Вот уже более двух десятилетий сохраняет она свою научную ценность и достаточно высокую практическую эффективность. Интерпретируя обширную группу материалов, Г.Ф. Дахшлейгер заключает свой анализ этой проблемы следующим выводом: «Во второй половине 20-х годов значительно ускорилась денатурализация хозяйственного строя кочевого и полукочевого аула». Далее утверждается следующее: «Различия между деревней и аулом, с одной стороны, аулом кочевым и полукочевым – с другой, в смысле связей с рынком частично сгладились, хотя они еще не стали одинаковыми» [17].

Своеобразным итогом многолетних, изысканий в области аграрной истории явилась книга «История крестьянства Советского Казахстана». Однако вопросы укладной структуры аула, интересующие нас в данный момент, в этой работе не получили качественного развития. Фактически их понимание сохранилось на уровне знания, выработанного предшествующей историографической практикой, которая подчас трудно согласуется с внутренней логикой развития проблемы.

Интенсификация исследований в обозначенном направлении способствовала получению результатов, кардинально меняющих привычные представления. И это не преувеличение, ибо синтезированное на эмпирическом уровне знание вывело на понимание очень важной посылки, согласно которой «меньше всего производитель может быть охарактеризован как товаропроизводитель в политэкономическом смысле лишь по массе или удельному весу реализуемого продукта». Сказанное означает, что показатель, товарного выхода продукта, к которому столь часто апеллируют исследователи, не может рассматриваться как адекватное проявление товарности производства, и главным, образом, в силу характерного для традиционного сектора разрыва в уровнях товаризации результатов производства (конечный продукт отрасли) и воспроизводственного процесса (доля товарного продукта – во всем потребляемом в производстве продукте). Поскольку производство меновых стоимостей здесь намного опережало реальные масштабы общественного разделения труда, уровень товаризации продукта в стадии его выхода на рынок оказывался существенно выше.

Итак, в контексте традиционных аграрных структур необходимо отличать товаризацию сельского хозяйства как отрасли от товаризации индивидуального крестьянского хозяйства. В связи с уточненными особенностями первостепенное значение было признано за анализом продукта «по показателям натуральных и товарных элементов в фазе его потребления в воспроизводственном процессе»[18]. Такой подход позволяет обозначить степень интеграции крестьянского хозяйства в опосредованное рыночным обменом общественное разделение труда, которое, как известно, является основой товарного производства. Иначе говоря, с выявлением действительных масштабов товарного возмещения через рынок и товарно-денежные отношения компонентов воспроизводства более всего возможно определить реальный уровень товарности собственно производства, при этом ни в коей мере не отождествляя ее с товаризацией конечного продукта сельскохозяйственной отрасли.

В товаризации воспроизводственного процесса выделяются две стадии. Первая связывается с проникновением товарно-денежных отношений в сферу личных потребностей, вторая - производственных.

В основе товарной эволюции, то есть нарастающих сдвигов крестьянских хозяйств в сторону утверждения мелкотоварного типа производства, лежат возрастание автономности воспроизводственного процесса и совершающееся в рамках его замещение натуральных отношений рыночными, когда мелкое производство входит во все более сильное и необходимое соподчинение базирующемуся на товарном обращении общественному разделению труда. И, следовательно, именно на фоне этих явлений только и можно обнаружить предпосылки для идентификации уклада простого товарного производства.

Важным звеном в разрезе заданного методологического подхода, является выяснение меры зависимости воспроизводства средств производства от рыночного обмена. Сюда следует отнести, например, разнообразие хозяйственно-культурных типов и их переходных образований, сложившиеся историко-культурные традиции и несовпадение уровней социально-экономического развития тех или иных районов, особенности сформировавшихся модальных связей (нахождение территории в зоне тяготения к тому или иному центру), большую амплитуду вариаций по степени достигаемости различных ареалов хозяйственной деятельности рыночной инфраструктурой (разность между наибольшим и наименьшим вариантом) и т.д. Эти и другие моменты никак не учитывались статистическими программами. Более того, детализированные или сводные статистические разработки, поэтому вопросу вообще отсутствуют, если не считать единичных примеров бюджетных описаний. Понятно, что все это вносит дополнительные сложности.

Если сравнивать 1920 и 1927 годы (первый отражал период кризисной депрессии, второй - период завершения восстановительных процессов), то нельзя не заметить нарастающую диспропорциональность в обеспеченности сельхозинвентарем [19]. Но темпы ее были явно недостаточны, чтобы говорить о резком расширении сферы влияния рынка орудий труда на экономику казахских хозяйств в данном районе. Очевидность этого факт лишний раз подчеркивается сопоставлением соответствующих показателей по казахским и русским хозяйства этой территории. Так, стоимость сельхозинвентаря в среднем на одно хозяйство составило в ауле 106 рублей тогда как в деревне - 442 рублей, то есть налицо была более чем четырехкратная диспропорция.

Как видно, 35,1% хозяйств, то есть более чем одна их треть, вообще не имели сельхозинвентаря. В интервале с обеспеченностью им до 400 рублей было сосредоточено 63,0 всех хозяйств. Если учесть индекс цен на сельскохозяйственные орудия и активную рыночную конъюнктуру, то эти хозяйства следует отнести к группе, характеризующейся недостаточной обеспеченностью сельхозинвентарем. От 40 до 55% скотоводческих и комплексных хозяйств района прибегали к найму чужого инвентаря преимущественно за натуральную плату и отработки. В балансе найма-сдачи сельскохозяйственных орудий хозяйства всех социальных групп имели отрицательное сальдо. Даже зажиточные и байские хозяйства вступали в контакты с территориально соседствующей деревней по линии аренды сельхозорудий, главным образом сложных их видов (молотилок, хлебоуборочных и сеноуборочных машин) [19].

Слабая ориентация на рынок проявлялась и в характере воспроизводства, основных элементов индивидуальной производственной инфраструктуры. Если во времени сдвиги здесь еще были как-то заметны (по сравнению с наблюдениями дореволюционных исследователей), то в смысле качественной эволюции сохранялись весьма скромные масштабы. Примером тому могут служить показатели обеспеченности хозяйств постройками производственного назначения.

 Скачать реферат