Развивающее обучение

Именно этот совместный поиск общего смысла предстоящей деятельности, совместное определение общей её цели и определяет содержание коммуникации, в которую вступают участники деятельности, придавая ей характер общения. Конечно, общение предполагает и обмен информацией о предметных условиях деятельности, но не сводится к нему. В самом деле, смысл предмета для субъекта обнаруживается не только и не

столько в той или иной интерпретации его значения, сколько в субъективной оценке предмета и своих знаний о нём. Человек, хорошо понимающий значение предмета, может оставаться к этому предмету безразличным или, наоборот, испытывать к нему глубокий интерес; он может быть твёрдо уверен в истинности своего знания о предмете, но может и серьёзно сомневаться в этом и т.д. и т.п. Если в деловом информационном процессе такие субъективные оценки явно излишни и нежелательны, то в процессе общения они являются едва ли не главным его компонентом. Иными словами, деловая информация предполагает обмен знаниями о предмете, в то время как общение требует обмена мыслями о нём, чувствами, вызываемыми этим предметом, его оценками.

Естественно, что такое содержание общения с трудом поддаётся регламентации. Сохраняя общую направленность, определяемую предметом деятельности, общение исключает селекцию информации по признаку её практической полезности. Самая бесполезная в этом отношении информация может оказаться в процессе общения чрезвычайно ценной, если она проясняет позицию индивида, помогает понять тот смысл, который приобрела для него данная ситуация. Смысловая нагрузка информации является единственным критерием её ценности в процессе общения. «Рассортировать» информацию по этому критерию заранее, на основании тех или иных её внешних признаков, невозможно — ценность информации устанавливается непосредственно в процессе общения самими его участниками.

Точно так же общение оказывается значительно более свободным, чем собственно информационный процесс, и в отношении используемых средств. Обмен индивидуальными смыслами предполагает использование нестандартных, индивидуализированных средств общения, причём не только знаковых (терминов, формул, схем и т.п.), но и непосредственно выразительных (междометий, интонации, эмоциональных реакций и т.д.). Понятно, что использование нестандартных средств обмена мыслями делает общение несравненно более сложным видом коммуникации, чем обмен стандартной деловой информацией. Это находит своё выражение, в частности, в хорошо известных трудностях взаимопонимания в процессе общения. Невозможна и жёсткая регламентация жанрово-стилистических форм общения. Призванные обеспечить наиболее полное и точное выражение индивидуального смысла, они не могут быть уложены в заранее заданные стандартные образцы и всегда должны быть найдены или созданы индивидом. Конечно, общение накладывает определённые ограничения на выбор форм (как и средств), но они вытекают не из жёстко фиксированных функционально-этикетных норм и предписаний, а из этических, нравственных норм, нарушение которых делает общение невозможным.

Наконец, в отличие от собственно информационных процессов общение представляет собой надситуативную форму коммуникации. Возникая в конкретной ситуации совместной деятельности, оно начинается как деловое общение. Но будучи направлено на выявление и согласование ценностно-смысловых ориентации, лежащих в основании тех свойств, которые характеризуют индивида как личность, оно перерастает в межличностное общение, имеющее свой особый предмет, не совпадающий с предметом совместной деятельности. Постольку, поскольку этот предмет представляет для участников общения отдельную ценность, оно может продолжаться и за пределами той ситуации деятельности, в которой оно возникло.

Таким образом, в отличие от обмена деловой информацией общение представляет особый тип коммуникации, направленный на выяснение и согласование ценностно-смысловых ориентации участников совместно-распределённой деятельности, обеспечивающий им возможность определять общие цели деятельности и координировать усилия, направленные на их достижение.

Описанные типы коммуникации вряд ли встречаются в «чистом» виде. Но анализ конкретных ситуаций деятельности приводит к выводу, что в каждой из них ведущую роль играет один из этих типов.

Если с этой точки зрения проанализировать традиционный процесс обучения, подчинённый задаче усвоения определённых знаний, умений и навыков, то нетрудно убедиться в том, что коммуникация между его участниками чаше всего приобретает характер информационного процесса. Для этого достаточно проследить, чем и почему обмениваются участники процесса обучения. Как отмечалось выше, информационный процесс предполагает обмен значениями (знаниями), процесс общения — обмен мыслями; обмен информацией является одной из функциональных («должностных») обязанностей каждого из участников деятельности, общение опирается на потребность во взаимопонимании, достигаемом в результате обмена мыслями, оценками, чувствами и т.д.

Если с этих позиций рассмотреть, например, ситуацию объяснения нового учебного материала учителем, то становится совершенно очевидным, что во-первых, он излагает учащимся содержание определенных знаний, а не свои мысли по поводу этих знаний; во-вторых, вряд ли он делает это потому, что у него возникла потребность поделиться с учениками именно этими знаниями в данный момент — он обязан изложить, объяснить их, потому что это предусмотрено программой, учебным планом и т.п. Иными словами, мы имеем дело с типичной ситуацией передачи деловой (учебной) информации, оценивать которую как форму общения нет никаких оснований (скорее так может расцениваться обмен негласными мнениями по поводу объяснений учителя, который иногда спонтанно возникает между учениками). Ещё меньше оснований усматривать черты общения в ситуации, когда ученик по требованию учителя излагает содержание усвоенного им учебного материала.

Это не значит, что учитель обречён лишь обмениваться с учениками информацией и не может вступить с ними в полноценное общение. Но если такое общение и имеет место, то чаще всего за пределами процесса обучения (недаром его часто характеризуют как «неформальное общение»). Впрочем, общение учителя с учениками возможно и в рамках учебного процесса. Но для этого учитель должен не излагать ученикам те или иные знания, а делиться с ними своими мыслями, гипотезами, оценками. Совершенно очевидно, что в этом случае учитель вступает в противоречие с официальными программными требованиями, которые предписывают знакомить школьников с устоявшимися, общепризнанными «основами наук», а не с субъективными мнениями и оценками этих знаний. Чтобы решиться на такой острый конфликт, учитель, помимо всего прочего (понятно, что для того чтобы делиться своими мыслями, их нужно иметь) должен быть довольно мужественным человеком.

Одним из ближайших и наиболее очевидных следствий дефицита общения в условиях традиционного обучения являются общеизвестные трудности развития речи учащихся. Обычно они объясняются недостаточным вниманием со стороны составителей программ, методистов и учителей к этой проблеме. В последние годы появился ряд интересных пособий по развитию речи, высказываются предложения о разработке коммуникативно-ориентированных программ обучения родному и неродным языкам. Всё это, вероятно, может несколько смягчить остроту проблемы, но вряд ли способно снять ее, потому что корни её значительно глубже, чем это иногда представляется методистами.