Преподавание современной литературы в школе на примере романа М. Петросян "Дом, в котором…"

— Холодный, — сказал он. — Солнце не может достать его.

Он отбежал от Дома и посмотрел на него издали. Виновато покосился на дверь, передернул плечами и зашагал вдоль стены. Дойдя до угла, еще раз оглянулся, помедлил и повернул.

Еще одна стена. Мальчик добежал до ее конца и остановился.

За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный,

как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех». (стр. 52) Ольга Бухтина сравнивает Дом с крепостью, с живой душой: «Потому – Дом, а не школа-интернат. Это последнее убежище, осаждённая крепость, вокруг которой страшная, неизвестная “наружность”, грозящая проникнуть внутрь и захватить Дом. Убежище, но одновременно и тюрьма, из которой немногим удаётся убежать на неделю или на месяц, а большинству бежать совсем не хочется, потому что Дом – живой и “умеет любить”. И “любовь Дома не похожа ни на что”»

Критик Мария Галина говорит о том, что роман имеет множество смыслов: . Это просто увлекательная история со сложным сюжетом, интермедиями и сказками, которые помогают нам выстроить цепочку и разобраться. «основная линия — от осени до выпускной весны — начинается рассказом новичка Курильщика, достаточно независимого, чтобы его отвергли коллективистские Фазаны, любимчики преподавателей и парии среди «стай», но недостаточно безбашенного, чтобы сразу принять пугающую яркость обитателей Четвертой. История продолжается попеременно другими рассказчиками и заканчивается новым выпуском, по-своему также трагичным, ознаменовавшимся массовым побегом из Дома. Бегут, однако, в разные стороны».

2. «Дом, в котором…» — это метафора образа «другого». Герои книги — дети, которых вежливо называют «особенными». Однако для Наружности это отвергнутые дети, и поэтому Наружности для Дома не существует.

3. Это фантастический роман. Почти каждый обитатель Дома обладает чудом и волшебством. Кто-то летает, кто-то лечит, а кто управляет временем. Даже Наружность, попав в которую начинаешь болеть и покрываться сыпью. Это некое странное место, подчиненное своим законам. По-своему очень жестокое, где можно погибнуть, но можно и выжить, а выжив, добраться до Леса. Лес — цель и мечта каждого, что-то вроде рая.

4. Дом — это мифологизированная модель мира. В Доме свои Законы. Есть свои ритуалы, помогающие организовать, упорядочить мифологическое время и пространство, есть своя преемственность, инициации, иерархия, поэтому выпускной в такой системе равносилен смерти, отсюда и волна убийств, обязательно повторяющаяся перед каждым таким локальным апокалипсисом. В такой модели мира главное не семья, а стая, отсюда — стаи Птиц, Псов, Крыс. У каждой стаи есть вожак, а над вожаками Слепой- вожак всего Дома.

5. Дом — метафора детства. «Пристрастие жителей Дома к странным, карнавальным нарядам, значкам и заначкам, амулетам, сложным обменам, коллекциям всяческого хлама вряд ли понятно взрослому человеку, если он забыл, что значит быть маленьким. Отсюда же — непрочность, зыбкость еще не устоявшегося мира, в котором может случиться все что угодно, где любая легенда или страшилка может обернуться правдой». 4 При таком Петр Дейниченко пишет, что можно воспринимать Дом, как некий обобщенный «детский мир», а выход в Наружность — как страшное и трагичное взросление, которого не избежать никому.

6. Это все сразу. Мариам Петросян старается охватить все представления о детстве, вспомнить все, что волнует ребенка, а теперь и взрослого, только в воспоминаниях.

И последнее семь, это разрыв между Курильщиком и остальным детьми. Никто кроме него не имеет имени, только его отца мы видим с положительной стороны, все остальные родители скрыты или показаны уродливо и отвратительно. «Курильщик находится почти в том же положении, что и читатель: он должен разобраться в том, что происходит в Доме, принять или отринуть его Законы и что-то понять о себе. Он с готовностью берется за дело, а потом вдруг отступается. В этом и одна из главных проблем романа: когда читатель влезает в Дом по уши, Курильщик внезапно меняется, перестает быть одним из значимых голосов. И читатель теряет точку опоры. Возможно, так ему и надо». Но давайте все, же подумаем, кто, же такой Курильщик, ребенок, который попал в Дом уже взрослым, он старается понять правила игры, но ему это дается с трудом. Да, через него мы узнаем Дом, как он "дышит", какие правила, через Курильщика мы задаем вопросы Сфинксу и Слепому, смеемся над Шакалом, и видим насколько разочаровывается сам Курильщик в Доме. Он не хочет верить и понимать Дом, а Дом не хочет его принять. Курильщик ищет объяснений, которые, в общем, то и не нужны, нужно просто поверить и принять этот мир, не анализируя его и проверяя.

« «Дом, в котором .» — это страшная сказка, которую сам себе рассказывает на ночь одинокий ребенок, чтобы ее управляемыми и прекрасными страхами перебить неуправляемые и унылые страхи чужого и враждебного мира. Все остальное — прилагается по определению.» В Доме живут разные дети, которых объединяет одно – невозможность жить в другом месте. Коляски, костыли, протезы, кофе, выпивка, наркотики, бессонные ночи, ночные кошмары, ножи, амулеты, растения в горшках, ручная ворона – здесь есть все, что нужно именно этим детям. А вот домашний запах здесь большая редкость. Но Новички остаются не долго новичками, как объясняет Шакал Табаки, Дом засасывает новичков, делает их частью себя, дает им кличку. Конечно, понятно, что остаётся ещё какая-то часть жизни Дома, которой повествование почти не касается, – обитатели Дома, по всей видимости, каждый день по шесть часов, как положено, сидят на уроках, им преподаётся нормальная школьная премудрость, но учителя приходят и уходят, читателем почти не замеченные.

«Мир, который придумала и описала Мариам Петросян, огромный, сложный, с внутренней иерархией и очень тонкой гранью между реальным и фантастическим. В общем, это был бы наш мир, если бы мы согласились допустить наличие в нем волшебства. Зато в романе Мариам есть привязка к страху, а страх интернационален. Его испытывают все — армяне, азербайджанцы, русские, подростки и взрослые, инвалиды и здоровые, писатели и читатели. Безрукий попадает в класс, где он всем чужой и его регулярно избивают. Врачи потворствуют безнадежно больному ребенку, потому что боятся, что ему станет хуже. Один мальчик бьет другого, а тот не знает, что делать.

«— Брось, Сфинкс, — сказал я. — Это просто смешно. Что я, по-твоему, должен успеть сделать? Оцарапать ему колено?

— Да что угодно. Даже Толстый может укусить, когда его обижают. А у тебя в руках была чашка с горячим кофе. Ты, кажется, даже обжегся им, когда падал.

— Я должен был облить его своим кофе?

Сфинкс прикрыл глаза.

— Лучше так, чем обжигаться самому».

(«Дом, в котором…»)

Каждый критик, которого мы рассмотрели, говорили, что книга посвящена детям с недугами, брошенным детям, но разногласия вызывает язык детей, их речь, они цитируют Канта, вспоминают рыцарей и говорят об искусстве. Как пишет Дмитрий Быков: « Это книга о сверхчеловеке – это не «очень хороший» и не «очень плохой» человек, он – другой человек: «Драконы не плохие, они просто другие», замечает у Петросян один из повествователей, Табаки. Отсюда ужас и не всегда мотивированная неприязнь окружающих к нему, но этак ведь сверхчеловеком объявит себя любой, кого заслуженно не любят окружающие: видите, по какому тонкому льду ходят авторы, читатели и интерпретаторы подобных текстов». Весь мир в романе окутан тайной. В нем существуют свои Законы, Мариам вспоминает о своей жизни в Москве и как она отразилась на книге: «Они там все спали в одной большой комнате, стелили на пол матрасы… И придумали себе правила. Первое: не пить. Второе: не водить на ночь девчонок. Потому что куда их приведешь, собственно говоря? Не на общий же матрас. В общем, у них был там какой-то свой свод законов, они его повесили на стене и старались соблюдать. («В четвертой [палате] нет телевизора, накрахмаленных салфеток, белых полотенец, стаканов с номерами, часов, календарей, плакатов с воззваниями и чистых стен. Стены от пола до потолка расписаны и забиты полками и шкафчиками, рюкзаками и сумками, увешаны картинами, коллажами, плакатами, одеждой, сковородками, лампами, связками чеснока, перца, сушеных грибов и ягод. Со стороны это больше всего похоже на огромную свалку, карабкающуюся к потолку. Кое-какие ее фрагменты туда уже добрались и закрепились, и теперь раскачиваются на сквозняке, шелестя и позвякивая, или просто висят неподвижно. Внизу свалку продолжает центральная кровать, составленная из четырех обычных и застеленная общим гигантским пледом. Это и спальное место, и гостиная, и просто пол, если кому-то вздумается срезать путь напрямую. На ней мне выделили участок. Кроме меня здесь ночуют Лорд, Табаки и Сфинкс, так что участок совсем маленький. Чтобы на нем заснуть, требуются специальные навыки, которые у меня еще не выработались». «Дом, в котором…») Все это указывает на уникальность романа, но при этом этот роман будет интересен всегда, так как затрагивает не конкретные проблемы, а их наличие вообще.