Педагогическая идеология Ш.А. Амонашвили

Особенные запросы Ш.А. Амонашвили предъявлялись к преподавателю, работающему в предварительном классе. Приведем, сделанную преподавателем-гуманистом Присягу педагога.

«Я – Амонашвили Шалва Александрович, по собственной воле подобрав профессию Педагога и обретая в ней родное занятие, углубленно осознавая свою причастность к оставлению и процветанию существования на Земле, с совершенной ответ

ственностью принимая на себя попечение о доле Малыша, о долях детей, зарекаюсь: обожать детей, обожать всякого малыша от всего сердца, быть им преданным и послушным, следовать миссии выявления, становления, обучения, апробации в Ребенке персоны, существовать жизнелюбом в касательстве хоть какого малыша в всех вариантах.

Обязуюсь непрерывно и старательно хлопотать: о приобщении детей к высоким ценностям общечеловеческой культуры и нравственности, о вырабатывании и воспитании в их доброты, хлопоты о людях, о Природе, о выживании населения земли, об очеловечении познаний и очеловечении среды кругом всякого Малыша, о овладении художеством разумного общения с детками, с Чадом. Зарекаюсь: никак не вредить ребятам, никак не вредить Ребятам».

При этом особенно подчеркивалось, будто «способы, повадки, методы, стать изучения и обучения, лишь миновав чрез душу преподавателя, согретую симпатией к ребятам и заполненную ощущением гуманности, становятся изысканными, эластичными, целеустремленными и поэтому – действенными».

С свойственной метафоричностью Ш.А. Амонашвили это обрисовал этак: «Малыш никак не дощечка и никак не воск, он элементарно наиболее необычное Волшебство изо целых удивительных вещей, дарующее преподавателю, педагогу вероятность перевоплотиться в Мага. Завладев узким мастерством выискать точки соприкосновения с душой малыша, преподаватель сумеет равномерно открыть бескрайнее множество разнообразных и разноцветных задатков, возможностей, укрытых в его внутреннем мире. Он сумеет перевоплотить малыша в собственного товарища в процессе его же обучения, навести его на самопознание, раскрытие, саморазвитие, совершенствование. Дети – волшебство, однако необходимы и преподаватели – маги.

Они необходимы никак не лишь единичным ребятам, а любому ребенку, потому что волшебство – в любом из них. Чудо педагога в том и обязано содержаться, чтобы подбавить обучению разносторонность, всесторонность, слаженность, изготовить его подстегивающим, развивающим. Для этого нужно вооружиться верой в малыша, в его большие способности»27.

Приводя данные принципиальные расположения нужно выделить еще один значимый нюанс, в отсутствии которого нереально понять творчество Амонашвили. Длительное время он упрямо достигал права никак не лишь писать, что размышлял, однако и тем стилем – образным, поэтичным, интенсивным метафорами, который был ему настолько органичен.

Непременно, вывод в свет трилогии Шалвы Александровича «Здравствуйте, дети!», «Как живете, дети?» и «Целостность миссии (В хороший курс, дети!)» стал выступающим событием, продолжившим традиции эстетично-исповедальных творений знаменитых преподавателей.

Подчеркиваем, что преподавательская теория никак не заключена лишь в учено-преподавательских произведениях и учебниках по педагогике. В золотой ресурс преподавательской классики, как раз вошли в основном творения образные либо с ясно проявленной публицистической тенденцией. Ежели даже обойтись ХХ столетием, то незамедлительно вспоминаются «Годы исканий» С.Т. Шацкого, «Как обожать малыша» Я.Корчака, «Преподавательская книга» А.С.Макаренко, «Сердце отдаю ребятам» В.А. Сухомлинского, «Здравствуйте, дети!» Ш.А. Амонашвили, «Последняя книжка» С.Л. Соловейчика…

2. Опытная деятельность по безотметочному обучению исполнялась коллективом преподавателей под управлением Ш.А. Амонашвили, начиная с 1962 года, в течении более нежели 20 лет. В итоге была изобретена конструкция изучения в начальной школе, никак не предусматривающая пометок в общем. В преподавательской науке таковой подход популярен как массивная (качественная) оценка познаний.

Схожая активность стала своего рода брэндом Ш.А. Амонашвили, в качестве преподавателя. Как в глобальном преподавательском сознании укоренено, что А.С. Макаренко «творец корпоративного обучения», а В.А. Сухомлинский «вызывал отрешиться от внедрения санкций», еще и по отношению к Амонашвили существует обычный стереотип – «наверное преподаватель, кой ребятам пометок никак не становит».

Но при этом нужно четко разуметь, будто порекомендованные Ш.А. Амонашвили извороты органически отвечали гуманистической педагогике и были трудно в практике совместимы с решением проблемы оценки в глобальной школе в рамках классической авторитарной классно-урочной организации. Более того, конкретно неувязка безотметочного изучения появилась своего рода оселком, прояснившим, что сообразно отношению к оценке есть 2 несопоставимые парадигмы – классической авторитарной педагогики и гуманистической педагогики. В первом случае оценка считается обязательным компонентом порядка, в другом случае она выдается в многом избыточной.

Типично, что в особенности в первых порах опыта по безотметочному обучению, Ш.А. Амонашвили доводилось никак не исключительно сталкиваться с неприятием преподавателями самой мысли учебы в отсутствии пометок при имеющейся преподавательской налаженности, однако и с довольно лобовой, в том числе и простой трактовкой деятельности преподавателей-экспериментаторов, что называлось «учебой в отсутствии пометок». Как писал Ш.А. Амонашвили, «это название никак не защищало его сущности. Создавалось ощущение, будто речь идет о обучении в общепризнанном понимании, из какого изъяты метки. Это вызывало немало заблуждений»28.

В самом процессе содержательно-оценивающяя конструкция экспериментального изучения включалась преподавателем-гуманистом в общий контекст формирования у подростков тем учебной работы и познавательной энергичности. В нее возлагалась наиболее обширная проблема – «выверять дела подростка в его микросоциальной среде»29.

Подчеркиваем, что в то в 60–70-е годы ХХ столетия конкретно неувязка школьной оценки очутилась в самом центре социально-преподавательского внимания. В 10-ках заметок, напечатанных в основных печатных изданиях, раздавались призывы умерить оный тягостный психический удар, кой наносится неудовлетворительными оценками, гуманизировать оценочную область в цельном. Ш.А. Амонашвили приводит некие более красноречивые заглавия заметок напечатанных в то время в страничках «Истины», «Известий», «Литературной газеты» и остальных основных изданий: «Человек ли букварь», «Папина высшая оценка», «Ежедневник в отсутствии двоек», «Снова пара», «Печальное отражение первоклассника», «Никак не торопитесь ставить двойку», «Лишь бы только тройка»30.

Напряженность публичной дискуссии разъяснялась тем вот, будто, часто, перед отметкой в русском воспитании постигалась критика и, напротив. Сообразно обороту Ш.А. Амонашвили «критика это как бы соответствующий комментарий безотлагательного действия подростка, его учебной службы в этот период». Заместо пометок, как считал преподаватель, необходимо воспользоваться оценивающими предложениями в вербальной фигуре: «Я опечален». «Ты меня славно изумил», «Давайте похлопаем этому, который совладал с поручением», «Я в тебя веровал, и ты оправдал мою веру!», «Храбрец, ты отлично совладал с поручением», «Накануне у тебя было сделано превосходнее, нежели сейчас», «Никак не торопись, еще раз проверь сделанное занятие, не допустил ли погрешностей». Время от времени оценкой имела возможность существовать ухмылка, хороший взор педагога, представление изумления.