Методика преподавания литературной сказки в средней школе

Второй мир - это мир сказочный, в который Алеша попадает после того, как спасает Чернушку. Благодаря этому сочетанию двух начал, автор выстраивает пространственную картину мира, очерчивает хронологические и топографические контуры сюжета в конкретно-историческом, а не в условно-сказочном времени и пространстве ("Лет сорок тому назад.", т.е. примерно 90-е годы XVIII в.), что крайне схо

же с конкретностью пространства и времени в гофмановском "Щелкунчике" ("Двадцать четвёртого декабря детям советника медицины Штальбаума весь день не разрешалось входить в проходную комнату, а уж в смежную с ней гостиную их совсем не пускали. В спальне, прижавшись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. ").

В сказочном мире "Черной курицы" встречаются говорящие животные, ожившие доспехи и подземные жители, которые просят Алешу никому о них не рассказывать, так как в этом случае произойдет нечто ужасное.

Так возникает мотив хрупкости и зыбкости всего, что сокрыто в детском мировосприятии, где самое страшное, что можно сделать, - это поделиться тайной с взрослыми.

Даже тогда, когда Алёша открывает взрослым тайну подземных жителей, ему никто не верит. То же происходит и в "Щелкунчике". Мари никто не верит, когда она рассказывает о войне мышей с игрушками, потому что, как известно любому ребенку, волшебство происходит не для всех, сокрывшись от чужих глаз и в первую очередь от глаз разумных взрослых.

Главная мысль сказки Погорельского - ответственность человека за свои поступки. Алеша выдаёт доверенную ему тайну, и, хотя ему никто не поверил, наказание следует незамедлительно - мальчик теряет способность, подаренную ему подземным королем, а Чернушка и все подземные жители вынуждены покинуть место, в котором провели не одно столетие.

Рассказав учителю о Чернушке и подземных жителях, Алеша лишается той части детского мира, которая основана на вере в тайну и на ожидании чудесного. О.И. Тиманова отмечая "романтическое двоемирие" сказки, "повествование которой распределяется по двум основным линиям (волшебной и реалистической)", замечает при этом, что "волшебное… в сказке дискредитируется: все, обретенное героем с помощью волшебства, приносит ему и другим только беды". В этом можно увидеть мотив взросления. Рассказав все и пережив чувство вины перед Чернушкой, Алеша обретает новый жизненный опыт, становится старше, и, прощаясь с Чернушкой, он начинает прощание с детством.

Таким образом, можно сделать вывод, что основное проявление романтической традиции сказок Гофмана в сказке А. Погорельского "Черная курица или подземные жители" заключается в ощущении двойственности бытия, когда повествование распределяется по двум основным линиям (волшебной и реальной), и несёт в себе идею разлада между идеалом и действительностью. При этом в повести Погорельского, как и в сказках Гофмана, нет четкой границы между двумя мирами, это получается благодаря тому, что и сказочный мир изображён в конкретных подробностях и деталях. "Реалистичные предметы, бытовые подробности в сказочных эпизодах (крошечные зажженные свечи в серебряных шандалах, кивающие головой китайские фарфоровые куклы, двадцать маленьких рыцарей в золотых латах, с пунцовыми перьями на шляпах) сближают два плана повествования".

То же мы наблюдаем и в "Щелкунчике" же, когда сказочное появляется в обыденной и, казалось бы, безопасной для Мари обстановке и наделено живописной конкретностью:". новые, блестящие гусары, выступили в поход и вскоре очутились внизу, на полу. И вот полки один за другим промаршировали перед Щелкунчиком с развевающимися знаменами и с барабанным боем и выстроились широкими рядами поперек всей комнаты".

В обеих сказках сказочное и реальное пространства пересекаются, разница лишь в том, что волшебное у Погорельского существует в отдельном пространстве (некий мир подземных жителей), и практически не проявляет себя в реальной жизни, Гофмановские же мышиный король и щелкунчик напротив противоборствуют в непосредственной близости от всего, что является оплотом нормальной, рациональной жизни, прямо в гостиной Штальбаумов.

Отличительной чертой сказки Антония Погорельского можно считать то, что в ней появляются психологические мотивировки происходящего. Так все сказочные события можно в какой-то мере объяснить мечтательностью героя, его склонностью к фантазированию: "Он любит рыцарские романы и готов увидеть обыденное в фантастическом свете".

Погорельский - первый русский писатель, изобразивший "живого" ребенка. В отличие от героев других произведений того времени, Алеша - настоящий мальчик десяти лет, имеющий свои чувства, переживания, систему ценностей и богатый внутренний мир, меняющийся в ходе повествования.

Другой важной особенностью "Чёрной курицы" является то, что повесть обладает ярко выраженной дидактичностью, свойственной произведениям той эпохи.

Эта сказка, безусловно, поучительная, но ее содержание вовсе не исчерпывается рассуждениями, что надежно только добытое трудом, что нехорошо предавать товарищей и что ужасно совершать непоправимые поступки. Во-первых, Погорельский счастливо изобрел один из самых изящных литературных сюжетов. Во-вторых, сейчас можно сколько угодно удивляться тому, что он так ясно и мудро рассказал о почти неуловимых движениях души невзрослого человека. Ведь в то время "до появления "Детства" Л.Н. Толстого оставалось еще двадцать шесть лет, "Детства Темы" Н.Г. Гарина-Михайловского - шестьдесят шесть, а "Детства Люверс" Б.Л. Пастернака - девяносто шесть." (С. Малая).

Влияние традиции гофмановской фантастики на творчество Антония Погорельского, на примере произведения "Лафертовская маковница"

Данная повесть иногда предлагается для внеклассного чтения, чтобы дать школьникам возможность более подробно ознакомиться с творчеством Антония Погорельского, в связи с чем, нужно упомянуть об истории создания произведения, и его основе.

Повесть, написанная в 1825 году и вошедшая в сборник "Двойник, или Мои вечера в Малороссии", стала первым русской литературе XIX века фантастическим произведением.

"Природа фантастики в повести представляет собой слияние двух традиций: народной сказки и гофмановских мотивов. О последних следует сказать отдельно". (Е. Пилюгина). О Гофмане в повести напоминает многое. Например, старуха колдунья, которая совмещает своё мистическое ремесло с торговлей медовыми маковниками и платным гаданием, причём "из красноречивых уст её изливались рекою пророчества о будущих благах, - и упоённые сладкой надеждой посетители при выходе из дома нередко награждали её вдвое более, нежели при входе". Читатель тех лет не мог не вспомнить при этом "Золотой горшок" и Луизу Рауерин, совмещавшую колдовство с продажей яблок, и её чёрного кота, способного, как и кот старухи из "Лафертовской маковницы", к перевоплощениям.