Изучение жанра антиутопии на уроках литературы в школе

Местоимение «Мы», также, как и местоимение «я», само по себе не содержит негативного содержания, но после появления замятинского романа «Мы» звучит скорее негативно. В чем его смысл, т.е. что представляет собой общность людей, объединенных этим единым названием? «Мы» Единого Государства – это не объединение свободных личностей, а безликое «Мы», механическое, основанное на одновременном выполнен

ии общественных работ, биологических функций. Это людская не рассуждающая масса, возглавляемая Благодетелем, доведенная до пародии идея коллективизма.

История создания этого общества весьма напоминает историю создания Советского Союза. Его граждане достигли счастья в результате гибели большей части населения. Жители страны счастливы: они живут в домах с прозрачными стенами, ходят на работу и с работы строем, а проблема любви решена раз и навсегда: «всякий из нумеров имеет право – как на сексуальный продукт – на любой нумер». Жители, или нумера, носят одинаковую одежду, едят одинаковую пищу. Искусство является придатком государственной машины. За этой социальной идиллией наблюдают строгие Хранители. А выше всех стоит Благодетель – лидер «идеального общества». Все продумано до мелочей.

Исполненные счастливого идеализма нумера строят некий Интеграл, который наполнит счастьем всю Вселенную. Эти картины что-то напоминают, не правда ли? Недаром современные Замятину критики с пеной у рта доказывали, что «Мы» – вредное и антисоветское произведение. Действительно, этот роман – антисоветское произведение, причем одно из лучших.

Главный герой – нумер D-503, от лица которого ведется повествование, – получает возможность испытать настоящие человеческие чувства, изведать страсть, страх. Судьба его трагична: он не был казнен, как его возлюбленная, а подвергся операции по устранению воображения вместе с другими нумерами. По Замятину, в этом утверждении он не был первым, любой художественный образ в той или иной мере всегда автобиографичен: «…для художника творить какой-нибудь образ – значит быть влюбленным в него… И так, как мать своего ребенка, писатель своих людей создает из себя, питает их собою – какой-то нематериальной субстанцией, заключенной в его существе». В случае с названием романа «Мы» и с героем романа это утверждение особенно справедливо.

Название романа включает в себя и автобиографический элемент. Известно, что Евгений Замятин в годы первой русской революции был большевиком, восторженно приветствовал революцию 1917 года и, полный надежд, вернулся из Англии на родину – в революционную Россию. Но ему пришлось стать свидетелем трагедии революции, как Л. Андрееву, Б. Пильняку и многим другим: усиления «католицизма» властей, подавления творческой свободы, что должно было неизбежно привести к застою, энтропии (разрушению). Роман «Мы» – это отчасти и автопародия на свои былые миссионерски-просветительские революционные устремления, идеалы, проверка их на жизненность. Но роман является во многом автобиографическим не только в этом смысле. Сам Е. Замятин говорил: «Д-503 и другие мои антигерои – это я». Как и его герой, Е. Замятин оказался в конце концов в конфликте с государством, публично выразив свою тревогу за развитие событий в статье «Я боюсь» и в романе «Мы». Автор, как и его герой, также оказался в состоянии выбора: стать в результате этого конфликта послушным «нумером» в сталинском государстве, расстаться с мечтой о творческой свободе, вариант Великой Операции из романа «Мы», или – уехать за границу «за Зеленую Стену» в романе. Создатель образа Д-503 выбрал, как мы знаем, второй путь – эмиграцию. Исследователи отмечают также и то общее, что было свойственно автору и его герою в складе их характера: Е. Замятин – инженер, технократ, писатель-рационалист, по определению К. Федина – «гроссмейстер литературы». И его герою – Д-503 – также было свойственно стремление внести упорядоченность «проинтегрировать», разумную целесообразность во все, что его окружало, в том числе и в сам характер творчества. Так что роман «Мы» – это еще отчасти и пародия автора на «технократические» качества своей творческой личности. И название «Мы» должно прочитываться в таком случае не только как «они», как роман о тех, на кого автор смотрит со стороны и к кому он не имеет отношения, это в прямом смысле «Мы», включающее автора, который тоже во многом прозрел после революции, потому что все, что было со страной, было и с ним самим. «Его антиутопия – критическая рефлексия средствами искусства по поводу своей собственной недавней социально-утопической практики, элемент самокритики и автопародии делает роман гораздо глубже и многомернее рядового сатирико-политического памфлета» .

А «Мы» – настроения после революции были присущи очень многим, они окрасили собой эпоху 1920-х годов.

В архитектурном плане мир Единого Государства, разумеется, представляет собой также нечто строго рационализованное, геометрически упорядоченное, математически выверенное, господствует эстетика кубизма: прямо угольные стеклянные коробки домов, где живут люди-нумера «божественные параллелепипеды прозрачных жилищ», прямые просматриваемые улицы, площади «Площадь Куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны. И шестьдесят шесть рядов: тихие светильники лиц…». Люди в этом геометризованном мире являются неотъемлемой его частью, несут на себе печать этого мира: «Круглые, гладкие шары голов плыли мимо – и оборачивались. Стерильно чистые плоскости стекла делают мир Единого Государства еще более безжизненным, холодным, ирреальным. Архитектура строго функциональна, лишена малейших украшений, «ненужностей», и в этом угадывается пародия на эстетические утопии футуристов начала ХХ века, где стекло и бетон воспевались как новые строительные материалы технического будущего.

Жители Единого Государства настолько лишены индивидуальности, что различаются только по нумерам-индексам. Вся жизнь в Едином Государстве базируется на математических, рациональных основаниях: сложении, вычитании, делении, умножении. Все представляют собой счастливое среднее арифметическое, обезличенное, лишенное индивидуальности. Появление гениев невозможно, творческое вдохновение воспринимается как неизвестный вид эпилепсии.

Тот или иной нумер житель Единого Государства не обладает в глазах других никакой ценностью и легко заменяем. Так, равнодушно воспринимается нумерами гибель нескольких «зазевавшихся» строителей «Интеграла», погибших при испытании корабля, цель строительства которого – «проинтегрировать» вселенную.

Отдельным нумерам, проявившим склонность к самостоятельному мышлению, проводится Великая Операция по удалению фантазии, которая убивает способность мыслить. Вопросительный знак – это свидетельство сомнения – не существует в Единое Государство, зато в избытке, разумеется, знак восклицательный.

Не только государство расценивает как преступление всякое личностное проявление, но и нумера не ощущают потребности быть личностью, человеческой индивидуальностью со своим неповторимым миром. Главный герой романа Д-503, математик, первый строитель «Интеграла», приводит хорошо знакомую каждому школьнику в Едином Государстве историю «трех отпущенников». Эта история о том, как троих нумеров, в виде опыта, на месяц освободили от работы. Однако несчастные возвращались к своему рабочему месту и по целым часам проделывали те движения, которые в определенное время дня уже были потребностью их организма (пилили, строгали воздух и т.п.). На десятый день, не выдержав, они взялись за руки и вошли в воду под звуки марша, погружаясь все глубже, пока вода не прекратила их мучений. Для нумеров стала потребностью направляющая рука Благодетеля, полное подчинение контролю хранителей-шпионов.